Типичный пример. В газете «Main Post», выходившей в Вюрцбурге, на первой полосе в центре поставили заголовок «Гитлеровское завещание найдено». Под этим крупным заголовком шел рассказ об обстоятельствах находки документов, а затем следовал подзаголовок: «Ложь из-за гроба. Гитлер хочет снять ответственность». И под этим заголовком был помещен полностью тот абзац гитлеровского завещания, в котором он отрицал свою ответственность за развязывание войны и перелагал ее на противников и, главным образом, на евреев. Внешне как будто все было в порядке: было написано «Ложь из-за гроба». Но в реальности в Нюрнберге на суде и обвиняемые, и их защитники стали доказывать именно это же: не Германия виновна в войне, а ее противники. И Иоахим фон Риббентроп начал требовать вызова свидетелей из Англии, чтобы подтвердить миролюбие свое и Гитлера. А защита Риббентропа стала распространять среди журналистов пламенные меморандумы на эту же тему.
Кстати, и британская газета «Daily Telegraph» тоже полностью опубликовала тексты обоих завещаний. Это была единственная так поступившая лондонская газета.
А. И. Полторак, бывший секретарь советской делегации в Международном военном трибунале, работавшем в Нюрнберге, позднее в своей книге «Нюрнбергский эпилог» написал: «Всякий, кто внимательно читал в те дни реакционную западную прессу и столь же внимательно слушал на Нюрнбергском процессе все заявления защиты, не мог не заметить поразительного единства взглядов и тесного взаимодействия между адвокатами в мантиях и защитниками агрессии, подвизавшимися на газетных полосах, на страницах журналов».
А. И. Полторак приводит множество примеров. Адвокаты протестуют против привлечения к ответственности за агрессию физических лиц, и в поддержку им тотчас же выступает американский журнал «The Atlantic». Адвокаты оспаривают те или иные доказательства обвинения — и на помощь им немедленно спешит американский журнал «The Nation». «Журнал, — пишет А. И. Полторак, — идет даже гораздо дальше, заявляя, что процесс в целом бездоказателен и что „обвинительное заключение не соответствует ни принципам права вообще, ни принципам международного и уголовного права в частности“».
А. И. Полторак отмечает: «С большим удовлетворением прочитали нюрнбергские защитники и журнал „Форчун“, который в самые острые дни дискуссии о праве трибунала судить гитлеровскую клику писал: „В отношении главных преступников Московская декларация воздержалась от упоминания о суде над ними. Она лишь говорила о решении правительств“. И чтобы уж не было сомнений, о чем идет речь, журнал напоминал судьбу Наполеона, наказанного лишь ссылкой на пустынный остров, после чего кровавый завоеватель „был уже безвреден“. Мораль отсюда напрашивалась сама собой: вместо всей этой „судебной канители“ лучше бы облюбовать на земном шаре еще какой-нибудь экзотический островок и переселить туда Геринга, Гесса, Риббентропа…
Так сомкнулись в один ряд две линии защиты гитлеризма: защита официальная в лице адвокатов и защита неофициальная, широко представленная в многочисленных реакционных газетах и журналах Запада. Это были те самые органы печати, которые очень скоро открыто стали призывать к восстановлению германского милитаризма с тем, чтобы опять повернуть его против СССР».
Забегая вперед, заметим, что ситуация заметно обострилась после так называемой Фултонской речи Уинстона Черчилля, произнесенной 5 марта 1946 года. В СССР эту речь считают сигналом к началу «холодной войны».
Фултонская речь Черчилля была той искрой, от которой по всей земле загуляло пламя «холодной войны».
Однако в момент произнесения этой речи Черчилль не был, вопреки распространенному заблуждению, премьер-министром Великобритании: после поражения консервативной партии на выборах 5 июля 1945 года он был лидером оппозиции и в США находился не с официальным визитом, а как частное лицо, на правах отдыхающего.
А. И. Полторак пишет:
«И вот настало 12 марта 1946 года. Зайдя в это утро в зал суда еще до начала судебного заседания, я обнаружил весьма любопытную картину. Скамья подсудимых напоминала встревоженный улей. Даже Геринг покинул свое обычное место: с правого края первого ряда перешел в центр. Вокруг него собрались Риббентроп, Розенберг, Дёниц, Франк, Заукель, Ширах. В другом конце совещались Шахт, Папен, Фриче, Зейсс-Инкварт, Нейрат <…> Независимо от „групповой“ принадлежности все подсудимые без исключения излучали радость. На лицах некоторых появилась даже затаенная надежда.
Что же случилось?
Оказывается, американские газеты вышли в тот день с крупными заголовками: „Объединяйтесь, чтобы остановить Россию!“ А ниже следовал текст печально знаменитого фултонского выступления Черчилля. Видный политический деятель одной из союзных держав призвал западный мир к антисоветскому объединению, с нескрываемой злобой говорил о народно-демократических государствах. На стол большой политики был брошен обветшалый козырь антикоммунизма <…> Ознакомившись с речью Черчилля, Геринг настолько осмелел, что сразу же заявил:
— Летом прошлого года я не надеялся увидеть осень, зиму и новую весну. Если я дотяну до следующей осени, я, наверное, увижу еще не одну осень, не одну зиму и не одно лето.
И, выдержав подобающую случаю паузу, с явным удовлетворением в голосе и сардонической улыбкой на лице добавил:
— Единственные союзники, которые все еще находятся в союзе, — это четыре обвинителя, да и они в союзе только против подсудимых.
Геринг потирал руки…».
Адвокаты
19 октября 1945 года обвинительное заключение и список адвокатов были вручены обвиняемым.
Каждый нацист, оказавшийся на скамье подсудимых в Нюрнберге, получил право на адвоката. Если верить Н. С. Алексееву, автору книги «Злодеяния и возмездие: преступления против человечества», всего у обвиняемых было 27 адвокатов, которым помогали 54 ассистента-юриста и 67 секретарей.
Мало того, обвиняемым даже разрешили использовать в качестве защитников родственников. Так, например, в адвокатском аппарате работали сын Франца фон Папена и сын Иоахима фон Риббентропа. Интересный момент: обвиняемые нацисты в большинстве своем при выборе адвокатов руководствовались не их опытом. Они хотели видеть в качестве своих защитников тех, кто был им близок или, по крайней мере, знаком.
Герман Геринг выбрал Отто Штамера именно потому, что знал его. Штамер в свое время окончил университет и получил степень доктора юриспруденции. С 1945 года он даже являлся президентом коллегии адвокатов земли Шлезвиг-Гольштейн.
Выступает адвокат А. Зайдль
Одним из адвокатов Рудольфа Гесса, который в зале суда часто сидел рядом с Герингом, был Альфред Зайдль. Этот человек также получил высшее образование и докторскую степень по юриспруденции. Но он еще и служил в вермахте и даже до 1940 года состоял в НСДАП. И, кстати, Зайдль оказался более удачливым, чем Штамер. Забегая вперед, скажем, что клиента последнего приговорили к смертной казни, а вот Гесса наказали пожизненным заключением, и Альфред Зайдль, ставший в 1977–1978 гг. министром внутренних дел Баварии, пытался добиться его реабилитации.
Вторым адвокатом Гесса стал Гюнтер фон Роршейдт, а Альфред Зайдль работал еще и защитником Ганса Франка.
Карл Дёниц вообще отделался десятью годами заключения, и во многом столь мягкий приговор был заслугой его адвоката Отто Кранцбюлера. В то время Кранцбюлеру не исполнилось еще и 40 лет. Несмотря на это, он успел послужить в военно-морских силах нацистской Германии в качестве советника по правовым вопросам. Так что неудивительно, что Кранцбюлер тоже был арестован в 1945 году, но впоследствии его освободили. Гросс-адмирал Дёниц знал Кранцбюлера, а потому и попросил представлять его интересы в суде. При этом он сказал, что если ему не позволят работать с Кранцбюлером, то он будет согласен на любого британского или американского адмирала, командовавшего в годы войны подводными силами.